Биленкин Дмитрий Александрович - Ученик Чародеев
Дмитрий Биленкин
Ученик чародеев
Задачи из учебника эвристики:
"Без помощи подъемного крана и тому подобных
средств в глубокую яму бережно опустить (не
сбросить, а опустить!) стальной куб весом в три
тонны. В течение пятнадцати минут найти способ,
как это сделать".
"Рассказывают, что к Эдисону однажды пришел
человек, который заявил о своем намерении создать
растворитель, годный для любых материалов.
"Прекрасно, - заметил Эдисон. - А в чем вы будете
его хранить?" Это возражение гениального
изобретателя почти столетие считалось неотразимым.
Найдите, по крайней мере, два способа хранения
вещества, которое все растворяет. Время на
обдумывание - 10 минут".
Надо быть не знаю каким человеком, чтобы без трепета начать свой первый
в жизни рабочий день. Тем более в Особой Аварийной, куда стремятся толпы,
а попадают единицы, да и те вскоре отсеиваются наполовину.
- Ну как, готов к роли Атланта, подпирающего Землю, а заодно и космос?
Сотрудник, которому я был отдан под покровительство, смотрел весело, я
хотел ответить улыбкой, но улыбки не получилось.
Особая Аварийная была тем нервным узлом, на котором замыкались все
земно-космические линии связи; она располагала мощнейшим вычислительным
парком, огромной информатекой, но внешне походила скорей на санаторий -
небольшое тихое здание в тихом уголке леса над тихой речкой. Обязательным
тут было одно-единственное правило: минута в минуту быть на дежурстве,
минута в минуту сдать дежурство. Да и то человек мог заранее отказаться от
дежурства, если чувствовал себя недостаточно бодрым. Должен был
отказаться! Тут не человек подлаживался под особенности работы, а работа
подлаживалась под особенности человека. Настолько, что даже во время
дежурства, если, конечно, не было вызова, человек мог заниматься чем ему
заблагорассудится. И это в организации, на которой лежала поистине
небывалая ответственность!
Умом я, конечно, постигал всю необходимость и правильность именно
такого порядка. Понимал и то, что когда за долгие годы учебы ты привык
быть на поводу, то нелегко научиться отвечать за самого себя, воспитывать
самого себя и тянуть самого себя. Многие почему-то думают, что самая
жесткая дисциплина - это дисциплина внешней регламентации. Она самая
неприятная, верно, однако, редкий человек не способен приноровиться к ней,
тогда как самодисциплина свойственна немногим.
Но даже не это меня беспокоило. Не опасение, что я погрязну в лени или
не смогу без понуканий развивать культуру своего ума. Меня тревожило и
пугало, способен ли я делать то, что делают мои коллеги. Ибо, несмотря на
эвристическое образование, знания, семинарские успехи, я поражался работе
моих новых друзей. То есть внешне все выглядело просто. Когда вспыхивал
красный сигнал тревоги, в Особой Аварийной никто никуда не бежал. Обычно
тревога заставала дежурного в кресле, где он и оставался, потягивая кофе и
размышляя. Его поведение настолько противоречило всем понятиям о том, что
такое "тревога", "беда", "аврал", что постороннего человека охватывало
сильнейшее желание схватить, казалось бы, дремлющего сотрудника за шиворот
и таким образом побудить его к активным действиям.
Ничего удивительного, впрочем, тут не было. Хотя...
Если один человек думает быстро, а другой медленно, то на первый взгляд
кажется, что ум первого работает лучше. Это распространенное заблуждение.
У недалекого учителя хорош тот ученик, который отвечает без запинки, но
такая привычка губительна, ибо пулеметная быстрота мышления в
